Я довольно спокойно отношусь к вещам. Приходят, уходят, теряются, ломаются... это всё естественно и не стоит переживаний. Однако телефон - исключение из правил. В нём всё: личные и рабочие контакты, переписка, фотографии, куча заметок и записок, напоминалки... Впрочем, можно не рассказывать, нас много таких, телефонозависимых (да-да, каждый раз, когда я об этом пишу или говорю, то волей-неволей вспоминаю Кинговский "Мобильник" и боюсь).
Позавчера случилось страшное: я шла по переходу к метро от одного из столичных вокзалов. Слушала музыку и набирала СМС-ку одновременно. И тут парень, мирно идущий навстречу, вдруг вырвал любимый айфончик у меня из рук и понёсся на бешеной скорости к одному из выходов. Секунду я стояла с наушниками в руках, осознавая, что произошло, а потом отмерла и заорала истошным голосом:
- Стой, сволочь! Держите его! Телефон украл!
Спасибо незнакомым мне троим молодым людям и очень боевой девушке, который мгновенно скрутили гада. Я подбежала как раз в тот момент, когда он пытался выбросить телефон (мой, блин, телефон!) в ближайшую урну. Тут же вытащила его из груды пивных банок и спрятала от греха подальше. Похититель пытался вырваться, но ребята держали крепко и по-моему, стукнули его пару раз, чтобы не трепыхался.
- Вызывайте полицию! - кричала бойкая девушка, попутно спрашивая меня, всё ли в порядке. Я понемногу отходила от шокового состояния и кивала.
Напоминаю, рядом был вокзал, а значит, и дежурная часть, так что, даже вызывать никого не потребовалось - полицейские пришли сами. В дежурке гостю столицы (как позже выяснилось, киргизу по имени Толя - Тавтамбек) сразу же немного наваляли, "чтобы наших девушек не обижал". Потом дежурный сержант долго и с фантазией добрым голосом рассказывал ему о мордовских колониях, в таких красках рассказывал, что Наде Толоконниковой и не снилось.
Я в это время сидела рядом и чего-то ждала. Пришёл оперативник, который моё имя спросил, но не представился и началось... Чтобы упечь Тавтамбека в тюрьму, требовалось подбросить с трудом отнятый телефон ему в карман ("ты не беспокойся, мы это сделаем незаметно"), найти его там при понятых, а потом... изъять на неопределённое время в качестве вещдока.
- То есть, как "изъять"? - спросила я дрогнувшим голосом.
- Ну так. Походишь без телефона, - опер с ходу перешёл на "ты".
- Позвольте, но у меня там масса важной информации... и вообще.
- Да ты не переживай. Его тебе отдадут. Через несколько недель. Наверное.
И я начала представлять, как те самые несколько недель кто-то читает мои СМС-ки или переписку в скайпе, или письма. Как девушка следователя или он сам те самые несколько недель ходит с пятым айфоном вместо раздолбанной нокии. Как я получаю телефон с разбитым экраном и заключением "всё так и было". Крепче сжимаю телефончик в руках и мотаю головой, не отдам, мол.
Два часа мне говорили о том, что моего обидчика нужно наказать, но без повторного отнимания у меня телефона сделать это невозможно. Мне врали, говоря, что его могут отдать уже сегодня или, в крайнем случае, завтра. Когда я просила показать соответствующую статью УПК, дать мне хоть какую-то гарантию, уходили и матерились вдалеке. Меня мягко жюрили, бурно уговаривали, пытались взывать к совести, угрожали просто изъять телефон и сделать, "как надо"... В общем, прессовали, как могли, говоря, в числе прочего, "ну давай ты будешь считать, что телефон у тебя всё равно украли", словно их заслуга в том, что вор был пойман. В итоге я отказалась писать заявление и ушла. Изрядно погрустневшего Тавтамбека поволокли куда-то внутрь дежурки, чтобы, как я думаю, сорвать на нём злость и хоть как-то наказать.
Да, я знаю, вы сейчас скажете, что я поощряю преступников. Что в следующий раз жертве может не так повезти. Что Тавтамбек озлобится и возьмёт с собой нож. Что... Да мало ли, что. Но, знаете, я была готова написать заявление и идти до конца, если бы им зачем-то не понадобилось отбирать у меня вещь, которой я действительно дорожу (не из-за стоимости железяки, а из-за огромного количества ценной информации), и которая чудом была спасена. Отбирать обманом и хитростью, не давая никаких гарантий. Я слишком хорошо знаю, как работает эта система, и я не готова работать с ней, пока что-то не изменится кардинально. И никакая реформа полиции эти перемены не запустит, увы.
