Он — один из восьми смельчаков, которые вышли на памятную демонстрацию на Красной площади в Москве против советской оккупации Чехословакии в августе 1968 года. Виктор Файнберг приехал в Прагу по приглашению организации «Человек в беде», чтобы поддержать кампанию «Против утраты памяти» с подзаголовком «У нас помогали тоже».
LIDOVKY. CZ: На украинский Майдан вы не попали из-за просроченного паспорта. Но в событиях на своей родной Украине вы принимаете участие по-своему, так скажем, типичным для вас образом...
Виктор Файнберг: В феврале этого года, когда Надежда Савченко, которая на 50 лет моложе меня, уже третий месяц голодала в знак протеста, я тоже перестал есть.
У меня в этом деле большой опыт. 45 лет назад я тоже таким образом протестовал против своего заключения и системы в целом. Я написал Надежде, что горжусь ею. Она ответила мне, что тогда и сейчас мы боремся против одного и того же режима. Я ощущаю с ней сильную взаимосвязь: наши характеры похожи. Мы оба непримиримы.
— Но тогда с помощью голодовки вы все же достигли определенных успехов: условия вашего содержания были улучшены. Почему сегодня международному сообществу не удается добиться хотя бы минимальных успехов по делу Савченко?
— Вы знаете, почему Россия, вернее, Владимир Путин, не реагирует на давление Европы и США? Просто потому что никакого реального давления никто не оказывает. Все, что происходит с Савченко, это последствия преступной слабости Запада.
— Хорошо, мир, по-вашему, не очень старается. Но не должны ли прилагать усилия и российские граждане? Во времена Советского Союза вас набралось восемь — тех, кто был готов рисковать, чтобы выразить несогласие с агрессией. Где же сегодня русские смельчаки, идущие с плакатами по Красной площади?
— При режиме Владимира Путина большая часть молодых либералов была изгнана, отправлена в тюрьму, запугана или даже убита. Посмотрите, что стало с лидером демократической оппозиции Борисом Немцовым. Его убили — прямо напротив Кремля. Почему? Чтобы доказать, что они могут все. Не зря сотрудник советских спецслужб Владимир Путин учился своему ремеслу у Юрия Андропова, который возглавлял КГБ более 15 лет, и его почерк до сих пор чувствуется в России.
— Неужели апатию российской оппозиции и отсутствие гражданского общества в России вы готовы списать только на КГБ, Путина и полицейский режим? Нет ли причин пассивного приятия всех решений правителя и в определенных особенностях российского менталитета?
— Я отвечу, перефразируя классика Михаила Лермонтова. Когда русский правитель делает ошибку, это не страшно. Когда он несправедлив, это не страшно. Когда он жестокий, злой, садист, неважно. Но чего русский мужик никогда не простит, так это слабости. Вот и все. Путин точно знает, что может делать, а что нет.
— Президент Путин нравится не только российским гражданам. Некоторые западные политики тоже испытывают к нему слабость...
— Например, ваш президент Милош Земан. Знаете, я с ним однажды встречался. У могилы Наташи Горбаневской, которая тоже была на той памятной демонстрации на Красной площади. Я стоял на парижском кладбище с группой друзей, и в друг к нам приблизился пожилой мужчина, окруженный, вероятно, своими охранниками. Это был Земан. Мы поговорили. Тогда мне понравилась в нем одна вещь — его явная поддержка Израиля. Но потом я раскритиковал его за его высказывания, которые вторили путинским сторонникам и обеляли режим, который так же жесток, как и советский. С тех пор мы больше не встречались.
Я придерживаюсь того мнения, что Владимир Путин — циничный человек, на совести которого множество человеческих жизней. Ваш господин президент думает иначе. Зачем нам встречаться, или зачем ему меня, скажем, награждать? Зато с президентом Словакии у меня отличные отношения.
— В октябре прошлого года он наградил вас. Из его рук вы с удовольствием приняли медаль?
— С огромным. К сожалению, словацкий президент Киска, человек прекрасных взглядов, имеет примерно столько же полномочий, сколько есть у английской королевы. Зато их премьер-министр Роберт Фицо, который относится к совершенно другой категории, обладает большой властью. К сожалению, для политики это типичная ситуация.
— То, что вы делали в судьбоносный день, когда вышли протестовать на Красной площади, вы можете описать поминутно. Тот день полностью изменил вашу жизнь. Но есть ли какой-то момент, который вы считаете наиболее важным?
— Есть. Я не послушал приказа остальных не сопротивляться. С малых лет я привык решительно защищаться. Одного милиционера, который со мной боролся, я пнул по ноге. А он нанес мне удар по лицу такой силы, что выбил четыре зуба. В тот момент на Красной площади было много советских туристов. Они видели, что с нами делали, но все равно слушались указаний стражей общественного порядка и даже не смотрели на меня, потому что им запретили это делать. Потому что взгляд, брошенный на окровавленного парня с плакатом «За нашу и вашу свободу» мог быть квалифицирован как антисоветские действия. Послушный советский человек на меня, наверное, даже и не смел посмотреть. И сегодня все возвращается к тому же старому советскому порядку.