Уважаемый И.: я посмотрел опубликованное в The New York Times видео о боях, развернувшихся вокруг аэропорта в Донецке, на Украине. Я был там в марте 2014 года, и на протяжении нескольких месяцев мне даже удавалось узнавать те места на фотографиях и видео. Правда, на этот раз показалось, что бойцы с обеих сторон сражались в пустыне.
Что поразило меня больше всего, так это причины войны, какими их понимают украинские военнослужащие и повстанцы. Один респондент, состоящий на законной службе у Киева, говорит, что если сепаратистов не остановят, скоро российские войска будут в Литве и Эстонии. Другой, из повстанцев, утверждает, что всегда считал себя украинцем, но после революционных событий на Майдане, по его мнению, люди в Киеве начали действовать странным образом, и он уже не знает, что думать.
Тот факт, что гражданская война длится уже год, наконец заставит вовлеченных в нее простых людей искать ответы, какими бы горькими они ни были. Пытаюсь представить себе, как сложилась жизнь тех людей, с которыми мне довелось поговорить в Донецке в прошлом году: двух сотрудников полиции, обоих зовут Сергей, которые настояли на том, чтобы сделать селфи с канареечной футболкой бразильской сборной; администратора Тани, которая опасалась экономических последствий политической нестабильности; активиста Олега, пребывавшего в отчаянии, потому что в эти трудные времена его матери приходится питаться кормом для свиней.
Война на Украине ведется для того, чтобы никто больше не посмел касаться баланса сил в Восточной Европе. В этом заключается цель лидеров каждой из сторон. Тогда как удел Сергеев и Тань — свинец.