Как я в Авиалесоохрану пришел? Да случайно. Хотя я про эту службу знал с семи лет. Жил я в Немском районе, вблизи города Кирова, так у нас каждое лето горело болото, и туда парашютисты прыгали, на парашютах ПД-47. Мы, дети, бегали на них смотреть. В те времена население часто помогало «Авиалесоохране» в работе, мой отец тоже принимал участие в тушениях. Отец работал лесником, мне с детства лесное дело знакомо. Я-то мечтал в летное училище поступить, но жизнь сложилась так, что пришлось самому о себе заботиться, тут уж не до мечты детства было.
У меня еще до армии в аэроклубе три прыжка было, от военкомата, и в армии тоже прыгал. Правда, сам я никогда парашюты не любил, мне не нравилось. Это спортсмены кайф от прыжков ловят, ну а я так к ним относился постольку поскольку, как к плохой погоде. У нас спортсменов мало работает, потому что для профессионалов прыжки - это работа. Вот примерно как водители-профессионалы не любят на своих машинах ездить. Спортсмены привыкли работать на грани фола, а в нашей работе риск стараются свести до минимума. Жизнь заставляет прыгать на ограниченные площадки, тебе надо приземлиться и работать. Поэтому спортсмены часто поработают в «Авиалесоохране» один-два сезона и уходят. Так вот, был 1985 год. Встретил я однажды в автобусе знакомого, а он говорит: «Пойдем в Авиалесоохрану работать». Я отвечаю: «Да я про них знаю, у них то мест нет, то еще что-нибудь». Но решил попробовать. В итоге меня взяли, а знакомого нет. И стал я работать парашютистом в Кировской области, в Западно-Уральской авиабазе, Котельническое отделение. Учителем моим в пожарном деле был мой первый инструктор, Макаров Виктор из кировской команды, многое взял у Ямшанова Леонида Николаевича. Думал сперва, что год-два поработаю, и вот – затянуло…
Самый первый пожар свой отлично помню. Это был весенний лесной пожар на севере Кировской области. Мы через речку переправлялись, еще снег лежал в низинах, а сосняки горели. Тушить было не страшно, весенние пожары обычно несложные. Прыгали сначала на круглых куполах. Случалось всякое: и зависания на деревьях были, и сквозь ветки проскакивали. Конечно, романтика быстро проходит, ты же видела, какая у нас работа, тут на крепкого, большого любителя. Чтобы работать в «Авиалесоохране», надо быть фанатиком быть этого дела. А я – я привык как-то уже.
В 1999 году Западно-Уральскую авиабазу закрыли, и нас почти всех перевели в Центральную авиабазу в Пушкино. Мне там сразу очень понравилось - на моих глазах тогда появилась новая техника, компьютеры, обновился автомобильный парк. Руководил тогда Щетинский, лично с ним я не знаком, но как специалист он был очень грамотный. Шло время, взяли на вооружение парашют «Лесник-3», переходить на него было нетрудно, хотя он посложнее немного. Чего только у нас не случалось. В Красноярском крае, куда не высунься, нас опять верховой накрывал. Все время уходили по-разному: и отжигались, и убегали… И все равно у нас ни ничего не сгорело: ни одно ведро, ни один спальник. Все успели закопать, все обложили сырыми мешками из-под взрывчатки. Один раз, когда горела карликовая береза, в ручье пришлось отсиживаться. Всякие ситуации были.
Особенность нашей работы – что ты долгое время живешь в тайге вместе с одними и теми же людьми, и больше никого вокруг нет. Бывает, что мелкие бытовые ссоры начинаются из-за того, что кто-то чашку не помыл или наступил на чей-то спальник. Вот если бы мы с тобой в тайге полтора месяца пожили в одном коллективе, меня бы стало твое платье раздражать, или цвет волос, или еще что-нибудь. Но стараешься этих мелочей не замечать, не заострять на них внимание. Как правило, бытовые проблемы начинаются после 45 дней, будто бы там очень тесно, и на таборе, и на пожаре. Иногда начинают проситься в другую группу, чаще всего молодежь приходит с такими просьбами. И я всегда старшему говорю: «Не держи человека, хочет перейти – пусть переходит».
Главное здесь - самостоятельность, умение принимать решения и отвечать за них, особенно в такой сложной ситуации, как лесной пожар. Ребята здесь быстро вырастают, приходят мальчишками и на глазах превращаются в мужчин. Некоторые ведь и в сорок лет еще не взрослые. Инструктор команды у нас - и папа, и мама, и завхоз, и бухгалтер в одном лице. А прежде всего он дипломат. Народ у нас весь разный, чтобы ощетиниться - много ума не надо. Главное чему надо научиться, так это прогнозировать и быть психологом. Один холерик, ему надо поручить работу, которую следует сделать как можно быстрее, другой меланхолик, ты ему поручаешь монотонную работу. Одного наругаешь – он заработает как следует, другой наоборот, обидится. Не всегда нас встречают хлебом-солью, надо всегда надо уметь договариваться. И лесники, и администрация, - у одних одно мнение, у других другое. Надо привести к общему консенсусу, как говорил Горбачев.
В нашем деле надо уметь быть и швеей, и поваром, и инструмент починить. Я заядлый охотник и рыбак, а как без этого – инструктор должен накормить людей, ведь бывает и так, что вертолета нет, или погоды, или еще что-нибудь случилось. Регулярно езжу в охотхозяйства и вне сезона, правда, это уже больше не охота, а больше отдых, с годами дичь становится жалко.
Любимых учеников у меня нет, стараюсь никого не выделять. Теорию, которую получили на курсах, надо научить применить на практике, причем применить разумно. Можно сдуру копать до бесконечности, а можно думать. Прежде всего, конечно, в учебе надо освоить прыжки, ну и технику безопасности. Те, кто давно работает, ко многому относятся как к рутине. Молодежь копытами землю роет, она видит одно, а ты совсем другое. Еще находясь в воздухе, ищешь дороги, площадку для вертолета, пути отступления. Постоянно прогнозируешь, видишь не ту картину, которая есть на пожаре, а ту, что может быть.
Страшно ли прыгать? Мне всегда страшно, не знаю, что там другие говорят. Всегда волнуешься, не столько за себя, сколько за молодежь, я ведь инструктор. В моем возрасте другие уже лежат на печи, внуков воспитывают, а я все еще с парашютом прыгаю!
