Быль как сказка
Когда-то очень давно, когда ещё не придумали Интернет, а возможно, и само электричество было придумано только теоретически, жила в селе Нухнур женщина по имени Хуатхай. Пусть вас не обманывает сказочное начало – в бурятской религиозной традиции все духи предков являются реальными людьми, а проблемы с определением конкретных дат жизни связаны с национальным отношением к философской категории «время». Для бурят оно не расчленено, как для современного человека, на часы и минуты соответствующими стрелками, бегущими по циферблату, а представляет собой скорее реку, где настоящее, прошлое и будущее связаны в единый плавный поток.
Женщина, как тут говорят, «вышла сюда замуж»: она родилась в улусе Корсук, вышла замуж в Нагалыке, и семья обосновалась в соседнем с родовой усадьбой семьи мужа Нухнуре. Нухнурский родовой шаман Виктор Ильин рассказывает: по рождению она должна была стать шаманкой, но у эхирит-булагатского племени женщина шаманом быть не может, поэтому она прожила счастливо и правильно всю свою жизнь, родила детей, вырастила внуков и за святость в 80-летнем возрасте была живой взята на небо.
Нухнурский шаман Шаэндэ читает обращается к святой Аляа-туэдэ
– В те времена у нас были великие шаманы, которые напрямую общались с потусторонним миром – нашими богами, духами предков, – и им она оттуда, сверху, во время обряда сообщила, что ей дано новое имя – святая Аляа-туэдэ, – продолжает Виктор Алсаткинович. – Она описала обряд, который нужно делать для неё, сколько баранов приносить в жертву и от каких болезней она будет помогать. Поэтому обряд, который мы проводим сегодня, должен защитить собравшиеся на нём роды от болезней, связанных с деторождением. Это помогает женщинам от бесплодия, мужчинам – от импотенции и простатита, от болезней почек. В общем, этот обряд посвящён плодородию – людей, скота, земли. Если его не провести вовремя, у женщин будут тяжёлые роды, станут рождаться больные дети, скотина не будет родить, люди станут болеть. К этой бабушке, Аляа-туэдэ, все прибайкальские буряты обращаются с просьбой о помощи, где бы они ни находились.
Собирать огромное количество народа со всего округа и из Республики Бурятия, чтобы провести отдельный обряд, посвящённый такому прикладному вопросу, как «родовспоможение», обывателю может показаться странным (как будто может показаться не странным проведение обряда с жертвоприношением!). Но секретарь шаманской общины Эхирит-Булагатского района «Сахилгаан» Галина Балюева объясняет, что чадолюбие и отношение к традиционным семейным ценностям у бурят возведено в ранг национальной добродетели.
Жертвенные бараны – ради плодородия народа нужно было «поклониться» семью животными
– У нас раньше вообще нельзя было разводиться. Если мужчина заводил женщину на стороне, то внебрачных детей обязательно забирал в свою семью – в противном случае нарушались законы рода, преемственность поколений, гневались духи предков, портилась кровь. Поэтому бурятская женщина не имела права на ревность. В тех случаях, когда женщина была бесплодна, она сама выбирала мужу другую жену, а детей от неё воспитывала как бабушка, – рассказывает Галина Андреевна. – До сих пор в детских домах не бывает бурятских детей, потому что это позор для рода и сирот забирают в семьи ближайших родственников.
Почему обряд проводится именно сегодня, шаманы объяснить не смогли, от бессилия переходя на бурятский язык. Самое приблизительное объяснение звучит так: в былые времена, когда жили великие шаманы, они непосредственно общались со своими коллегами, уже ушедшими на небо, и те им диктовали даты проведения обрядов и кому нужно поклониться в каждый конкретный раз, от каких напастей нужно спасать бурятский народ. Потом последовал длительный период забвения, связанный с борьбой молодой советской власти с панмонголизмом, когда великих шаманов истребили как класс.
Сейчас традиции исконного шаманизма только начинают восстанавливаться. И проведение обрядов – дело в достаточной мере бюрократизированное: в начале весны собирается совет старейшин и по календарю, придерживаясь выходных дней, расписывает даты и тематику тайлаганов, которые нужно успеть провести за это предстоящее лето. Например, следующий тайлаган, который пройдёт в конце июля в Капсале, будет посвящён ещё более прагматичному вопросу – чтобы духи-хранители этих земель защищали население от автокатастроф.
Место встречи изменить нельзя
Зато в определении места, где будет проводится тайлаган, никаких разночтений нет.
– Племенной обряд в Нухнуре испокон веку совершался здесь, где его впервые провели великие шаманы, где указала сама Аляа-туэдэ, и никогда, ни разу, его не переносили в другое место, – убеждён родовой шаман Виктор Ильин. – Тайлаганы проводятся на святых для бурят местах, и здесь такое место. Само озеро Нухнур – святое, к тому же лечебное: грязь из него лечит суставы и кости. Отсюда специально завозят грязь в известную нухнурскую лечебницу.
В каждом жителе округа парадоксально уживаются технологическое современное мышление и языческое мировосприятие прошлого
Святые места у бурят не имеют собственных названий и никак не отмечены на карте или местности – они просто есть, и их все знают. Другое дело родовые святые места. Племенной тайлаган – это большой обряд, общий для всех бурятских племён, для всего народа. Но ему предшествуют родовые тайлаганы – обряды, проводимые родовыми шаманами для представителей только одного рода, семьи, фамилии. Такие обряды совершаются в обязательном порядке раз в год, до конца мая. На них собираются все выходцы из одной семьи, от одного дедушки – основателя рода, где бы они ни находились.
Родовой обряд проводится в месте, которое называется «тоонто». Галина Балюева объясняет:
– Тоонто – это послед, выходящий из матери после рождения ребёнка. По бурятским традициям его зарывают где-нибудь в усадьбе. Сейчас в местных роддомах врачи по желанию матерей выдают послед специально для захоронения согласно традициям. Так вот где зарыто тоонто дедушки – это святое родовое место, – там и проводится родовой тайлаган. Если не проведён родовой обряд, духи предков будут гневаться и такой род не имеет права участвовать в племенном тайлагане.
В долине озера Нухнур возникла стихийная автостоянка – на тайлаган ожидалось до полутора тысяч человек… Жертвенные бараны – ради плодородия народа нужно было «поклониться» семью животными
Родовой обряд – это миниатюрная копия племенного. Представители рода скидываются деньгами на жертвенных баранов, собираются на тоонто, вкапывают на этом месте берёзовые веточки с повязанными на них разноцветными шёлковыми лентами – такие ленты все могли видеть на бурханах вдоль бурятских дорог. Оказалось, что цвета лент имеют собственное значение, своё послание и просьбы духам предков: синий – это цвет неба, неразрывной связи с ушедшими предками, красный – цвет кровных уз, семейного единства, зелёный – цвет степной дороги, бесконечного пути рода.
– Я не знаю, откуда пошла эта традиция, возможно, мы переняли её у этих… буддийцев, но дерево нужно обязательно, – признаётся Галина Андреевна. – Проводить этот обряд может только свой, родовой шаман – чужой просто не знает по именам духов этой семьи, не понимает, к кому обращаться и что просить. А представители рода собираются, капают белой пищей, приносят в жертву баранов и просят решить проблемы, которые накопились в семьях этого рода за прошедший год. У меня одна дальняя родственница, современная девушка, вышла замуж в село Кударейка, в род Тадай. И они с мужем даже не знали, что нужно проводить такой обряд. Жили плохо, всё время ссорились. Я узнала об этом и рассказала ей, что нужно провести обряд. Они вообще ничего не знали – спрашивали, какого шамана приглашать, сколько баранов покупать. Я говорю: «У дедушки Тадая сколько было братьев? Двое? Значит, двумя баранами нужно кланяться». Она потом приезжала, благодарила меня, рассказывала, что у них с мужем всё наладилось…
Три четверти века спустя
Практика повсеместного проведения племенных тайлаганов пре-рвалась у бурятских шаманов в конце двадцатых годов прошлого века, когда новая власть начала бороться с шаманизмом в рамках общей борьбы с религией. Назвали это направление идеологической борьбой с панмонголизмом. Старожилы не припомнят, когда точно прошёл последний племенной тайлаган, но приблизительно это было в 1928-1929 годах. За всё время советской власти на бурятских территориях (по крайней мере в округе точно) не было проведено ни одного племенного тайлагана. При этом многие шаманы говорят, что родовые обряды совершались довольно часто тайком.
Возобновилось проведение больших обрядов только в 2000 году. Тогда эхиритские и булагатские шаманы собрались вместе, чтобы вспомнить, как вообще это делается, и определить время и место. Галина Балюева, сама принимавшая участие в организации этого обряда, вспоминает:
– Многие шаманы отказывались ехать на тайлаган. Не из страха перед репрессиями от властей, а потому, что считали свою силу и авторитет недостаточными. Дар шамана передаётся из поколения в поколение, старые шаманы могут по приметам предсказать, что грядёт рождение нового сильного шамана, и мальчика с детства готовят к этой трудной судьбе – у него не будет своей жизни, он всегда будет служить другим людям. В советские времена новых шаманов никто не готовил, и когда стали возрождать традиции, шаманы снова учились, вспоминали, обменивались знаниями друг с другом. Ни у кого из современных шаманов не осталось настоящего традиционного наряда шамана – сшитого из кожи, с железными амулетами, связывающего его с духами верхнего и нижнего миров. Мне удалось уговорить всего 16 шаманов. Мы поехали в Тунку…
– Почему именно в Тунку? – удивился «Иркутский репортёр».
– Возрождать традиции нужно было с самого начала, откуда всё пошло. Там, в Тункинской долине, по преданию зарыто тоонто прародителя бурятов Буха-Ноёна. Сначала в Усть-Орде провели родовой обряд поклонения бабушке Бубай-туэдэ, нашей прародительнице, святое имя которой – Бэгуээн Ерхе. Потом договорились с верховным шаманом Тунки и провели обряд на их земле.
Каждый род символизирует берёзовая веточка, врытая в землю, на которую повязывают шёлковые ленточки, цвет каждой имеет своё значение
Это было 5 августа 2000 года.
В начале нулевых годов племенные тайлаганы совершались раз в три-четыре года, но последние несколько лет их проводят по три-четыре в течение одного года. В этот раз в долину озера Нухнур собрались выходцы из этих мест и представители всех бурятских племён из Алари, Баяндая, Качуга, Бохана и Нукут. Также приехали представители Ольхона и жители Улан-Удэ. Предполагался приезд более полутора тысяч человек – в списках отмечают только главу семьи и сыновей. Считается, что именно им будут покровительствовать духи, к которым обращаются во время проведения обряда. Дочерей в списки не заносят, так как они выйдут замуж в другой род и их будут оберегать родовые духи той семьи.
Форма проведения племенного тайлагана не меняется веками. К полудню в долине озера Нухнур возникла стихийная автостоянка – десятки автомобилей покрыли склон холма. Женщины остались в долине готовить и общаться – их присутствие на обряде строго запрещено. Мужчины удалились к тоонто – обычной поляне на границе с лесом. От каждого из районов развели собственный костёр, воткнули в землю родовые веточки с повязанными лентами. Такие же веточки ограничивали периметр места проведения обряда, и шаманы время от времени проносили над ними, будто соединяя невидимой нитью границы, дымящие угли из общего жертвенного костра – это была защита от злых духов, и переступать через эту границу строго запрещалось.
Каждое действие было исполнено смысла, непонятного современному человеку. Вот шаман Алари разливает водку для обрядовых целей, «брызгать». Водка сливается в одну общую кастрюлю, а потом разливается по многочисленным бутылкам двумя рюмками так, чтобы из верхней она лилась на обрез нижней и только потом попадала в бутылку.
– Зачем именно так, из двух рюмок? – спрашивает «Иркутский репортёр».
– Чтобы не быть одному. Одному быть нельзя, – хитро улыбаясь, непонятно объясняет шаман. Племена и роды выстраиваются вдоль невидимой линии лицом к жертвенным кострам. Шаманы читают молитвы на бурятском языке. В жертву бабушке Аляа приносят семь баранов. Потом местный племенной шаман Шаэндэ (Александр Абгалдаев) читает общий молебен. Обряд занимает больше двух часов, после чего мужчины спускаются в долину, присоединяются к женщинам, и далее внешне это уже совсем не отличается от грандиозного пикника, большого семейного праздника целого народа.<lj-cut>
